Глава тринадцатая

Вошедший казался совсем маленьким под огромными темными сводами. Маленьким и неуместным. Его прическа, ботинки, синяя клетчатая рубаха, куртка, перекинутая через руку,– словно выходец из другого мира. Но он шел вперед, и ноги его уже ступали по длинной тени идола. Пальцы держащих Андрея адептов сильней сдавили его плечи. Единственная реакция. Никто не шелохнулся. Ни Адамант на своем деревянном троне, ни окружавшие его мужчины и женщины. Даже пламя факелов не дрогнуло.

Человек продолжал идти, и теперь Ласковин узнал его: сэнсэй! Крыло надежды коснулось Андрея. В ту же секунду, с удивлением, он услышал голос Наташи:

– Ну зачем? Зачем он пришел?

– Зачем ты пришел? – могучим эхом прогремел голос Адаманта.– Зачем ты пришел, чужак?

А Зимородинский все шел и шел. Прямо к языческому патриарху. Точно по середине черной тени.

Невероятным усилием Ласковин попытался вызвать изнутри силу, но хранитель его оглох.

Зимородинский остановился. Внезапно он осознал, что победа и поражение поменялись местами. Потому что увидел печать смерти на властном бородатом лице. Он мог бы ее стереть, но зачем? Он, Вячеслав Зимородинский, действительно, здесь чужой. И сила его осталась там, наверху, где белый снег и такое же белое солнце. И этот по-своему мудрый человек никогда его не услышит. Не станет слушать. Но все-таки Вячеслав Михайлович попытался.

– Остановись, мастер,– сказал он.– Остановись!

Адамант засмеялся. Надменный, властный смех. Хохот победителя.

– Чужак! – рыкнул он, стирая все, что сказал или может сказать пришелец.– Пошел вон, чужак!

Если бы Зимородинский мог уйти, он ушел бы. Но он не мог.

Одинокий человек в неправильной одежде покачал головой и пошел. Вновь точно по середине черной широкой тени. Мужчины в подпоясанных рубахах слаженно и плавно выдвинулись вперед и перестроились в две шеренги. Не сплошной линией, тройками, но все равно вместе. Андрей не мог не восхититься: это было не просто ката, где бойцы синхронно выполняют одни и те же движения. У каждого адепта – свое место в строю и свое назначение. Деревянные шесты ощетинились, словно копья… Но Зимородинский шел. Спокойно, словно прогуливался по какой-нибудь аллейке Михайловского сада. Легко и беззаботно. Ох, как хотел бы Ласковин оказаться с ним рядом!

Строй слитно качнулся вперед, но долей мгновения раньше Зимородинский швырнул свою куртку в лицо лидера средней тройки. Тот поймал ее шестом… и на взмахе невольно закрыл Зимородинского от остальных. Чисто и красиво Слава нырнул вниз. Удар, вскрик, хруст. Ласковин не понял, что сломалось – кость или палка. Адепты сомкнулись вокруг его сэнсэя – несколько хлестких ударов – и разошлись. Теперь Зимородинский оказался в двойном кольце. И все его противники стояли на ногах. Это совсем не понравилось Андрею – Славина атака прошла впустую; куртка, его оружие, валялась вне круга.

Зимородинский атаковал первым – у него не было выбора. И тут Андрей увидел, как работает тройка. Средний совершенно не заботился о защите – левый партнер шестом защитил его голень, а правый, толкнув сэнсэя в плечо, сбил в сторону удар, направленный в голову. Зимородинский был слишком близко, чтобы средний мог эффективно использовать шест, но на идеальной дистанции для удара в живот. Стремительным уходом Зимородинский пропустил удар мимо – Андрей даже услышал, как ширкнул сапог по славиной рубашке,– пригнулся, пропустив над собой шест атаковавшего сзади, отдернул ногу, уходя от еще одной атаки, выстрелил навстречу йоко, удар вновь блокировали другие, а не тот, в кого он был направлен. Новый удар, уход, свист разрывающего воздух шеста,– Зимородинский высоко подпрыгнул, повернулся в воздухе, оттолкнулся ногой от чьей-то груди, приземлился на чьи-то плечи. Еще прыжок – и Слава вне круга. А один из противников (наконец-то!) лежит на земле.

Адепты перестроились с невероятной быстротой. Теперь они надвигались полукругом, вынуждая Зимородинского отступать…

Сэнсэй споткнулся. Живая боевая машина тут же отреагировала. Фланги рванулись вперед, и по крайней мере трое центральных метнули палки, быстро отступив назад. Одну из них Вячеслав поймал, остальные пролетели мимо, а сам Зимородинский распрямился, готовый встретить врага. Ну конечно. Андрей и не сомневался, что потеря равновесия – финт. Слава не мог оступиться.

Но фланги сошлись, и Зимородинский опять оказался в кольце. Топот, сопение, звонкий звук соударяющегося дерева, короткий вопль.

Противники били в основном по конечностям. При таком численном превосходстве защитить ноги очень трудно, и часть ударов попадала в цель. Палку у Зимородинского вышибли: кто-то очень удачно попал по пальцам. Самое скверное, Вячеславу никак не удавалось смешать противников. Они идеально держали строй и сводили на «нет» преимущество в скорости.

Высокий прыжок… Зимородинскому не удалось повторить прежний прием. Один из адептов ухитрился вцепиться в рубашку Вячеслава Михайловича, получил сокрушительный удар в лицо, но продолжал держаться с упорством бойцового пса. Отвалился только тогда, когда новый удар переломил ему руку. Однако дело было сделано. Полдюжины палок опустились одновременно. И Зимородинский упал.

Это был еще не конец. Даже сбитый с ног, Вячеслав Михайлович оставался опасным противником и сумел свалить троих. Но остальные его задавили. Некоторое время слышались глухие удары, затем строй разомкнулся, четверо взяли Зимородинского и оттащили в сторону. Женщины занялись пострадавшими адептами. Это казалось Андрею невероятным. Несколько минут, полдюжины побитых – и его сэнсэя, Мастера, как мешок, уволокли прочь! Господи, этого не может быть!

Но это было.

Адамант выждал, пока устранят последствия схватки, затем дал знак продолжать. Инцидент исчерпан. И это не повод, чтобы останавливать праздник.

Ласковин увидел, как девушка на помосте медленно, картинно расплела косу. Затем сняла браслеты, распустив длинные широкие рукава рубахи. Один из бородачей, встав на колени, помог ей разуться. Легко и упруго девушка спрыгнула на землю, взмахнула руками, как крыльями. Разом заговорили бубны. Мужчины ритмично и резко хлопнули в ладоши. Прозвучало, как выстрел. Движения танцовщицы, угловатые, быстрые, не имели ничего общего с традиционными «лебедушками». Она то приседала, вскидывая руки и расставляя ноги так широко, насколько позволяло платье, то скакала, размахивая руками, словно подбитая птица…

– Смотри, Андрей Александрович, смотри,– пробасил Адамант.– Родное и глазу приятно.

Рука его легла на плечи Ласковина. Андрей стряхнул ее резким поворотом корпуса.

– Если он умрет,– мотнул головой в сторону лежащего без чувств Зимородинского,– лучше тебе меня не отпускать, понял?

– Ты еще не устал меня пугать? – удивился «патриарх».– Не бойся. Никто не собирается его убивать. Сегодня праздник. В праздник радуются, а не умирают.

Ласковин промолчал. Его угрозы – просто от беспомощности. Андрей был ошеломлен. Никогда, сколько Андрей себя помнил, никогда и никто не побеждал его сэнсэя. Существовали более сильные бойцы и бойцы, куда более известные. Ученики Зимородинского становились чемпионами и проигрывали чемпионам. Но каждый ученик знал: мастер сделает его в кумитэ на первой же минуте. А теперь сэнсэя за руки, за ноги – и в дальний угол…

Цепочка женщин разом пришла в движение. Браслеты со звоном посыпались на пол, упали на плечи распущенные волосы…

Ласковин взглянул на Наташу. Наташа смотрела на Зимородинского.

– Освободи меня,– сказал Ласковин.

– Освободите его,– бросил «патриарх».

Один из бородачей тут же присел на корточки и разомкнул кандалы. Второй тем временем избавил Ласковина от наручников. Совсем недавно Андрей мечтал об этом. Думал: без железа он выдаст корешкам-кумирникам за все хорошее. И вот железа нет. Что дальше?

Дальше он смотрел и слышал словно из-под воды. Слышал пение, видел, как цепочкой, словно в детской игре «ручеек», движутся женщины. Потом мужчины вынесли на шестах большой желтый круг. Громче зазвенели бубны, все заплясали, запрыгали, завертелись… Ласковин закрыл глаза. Теперь остались только мерный звон и звонкие женские голоса, выкрикивающие песню, слова которой ускользали от понимания…